Рокко и его братья спектакль, Рокко и его братья () – Фильм Про
Предмет превращается в символ несчастной, негодной жизни, навязчивой пошлости. Спектакль как диалог с культовым фильмом Лукино Висконти. Задача «всего-то» сделать его своим. Павел Богданов продолжит. Но в этом нарочито нестройном хоре голосов свой особый смысл.
Павел Богданов продолжит. С Аттилой Виднянским мы встретились в Александринском театре на следующий день после первого показа спектакля «Рокко и его братья» на Театральной олимпиаде. Именитый режиссер, как и актеры его труппы, которые один за другим отказываются от интервью, не скрывают: они расстроены тем, что вчера после первого действия зал покинула едва ли не половина зрителей. Сам Виднянский признается — он ждал такой реакции.
И дело не в трудностях синхронного перевода, ведь неделю назад на премьере в Будапеште театра реакция венгерской публики также была неоднозначной. Спектакль как диалог с культовым фильмом Лукино Висконти. Некоторые сцены Аттила Виднянский воспроизводит едва ли не покадрово. Но для тех, кому меньше 30, «Рокко и его братья» уже не легенда мирового кинематографа, а заново рассказанная история.
История о противостоянии братьев Паронди и большого города. Для того, чтобы зритель почувствовал всю остроту конфликта, актеров венгерский режиссер подбирал по особому принципу. Спектакль начинается с попытки рассказать о неком манифесте. Режиссер словно предсказывает — как и 50 лет назад грядет новая революция.
И это уже не бунт бессмысленный и беспощадный, это мировой тренд. Ее поверенным случайно оказывается Рокко в исполнении Алена Делона, который отныне становится активным участником действия и развития конфликта.
Среди братьев Паронди Рокко — единственный, кто остался равнодушен к чарам большого города, в отличие от остальных, ошеломленных громадой миланского вокзала, аркой нависшего над приезжими, ширью улиц и блеском витрин, увиденных из окна трамвая. В день приезда в Милан Рокко делал все словно по инерции, с отсутствующим видом, эта отстраненность и медлительность сохраняется и в дальнейшем, пусть в меньшей степени. Он худощав, угловат, стеснителен, простодушен. Его простота, наивность, неловкость в обращении с барышнями, которые явно ему симпатизируют, вызывают улыбку и иронию.
Насколько Симоне пытается извлечь выгоду из своей внешности — атлетической фигуры, белозубой улыбки, мужского обаяния, настолько Рокко прячет ее, насколько первый напорист, настолько робок второй. Его пластика и стиль одежды, подчеркивающие неуверенность, нужны Висконти для того, чтобы его красота внезапно вспыхнула, как алмаз, который долго держали завернутым в тряпицу. В начале фильма Рокко — это юноша, который, в сущности, и не уезжал из своей деревни, его мысли далеко от Милана: он просто присутствует, а живет где-то в другом месте, он как Лунный Пьеро.
Живой разговор актера с журналистом только подчеркивает безупречную красоту его лица, излучающего свет, — в ней, пожалуй, больше всего поражает ее естественность, природность. Перемена в облике Рокко происходит в эпизоде, когда он сам совершает перемену, пробуждает веру и любовь в Наде. И оказывается, что в этом мечтательном юноше всегда жила уверенность и глубокое доверие к жизни, которых так не хватало Наде.
А Рокко, закинув руку за голову, поворачивается лицом к зрителю. Висконти долго показывает нам этот крупный план: впервые взгляд актера, кажется, принадлежит не его персонажу, а режиссеру, автору, знающим гораздо больше своих героев.
Вторжение чего-то непоправимого в жизнь их семьи Рокко ощущает уже тогда, когда Надя, передав ему украденную брошь, высаживает его из машины, оставляя в темноте посреди улицы в незнакомом районе. Он почему-то резко бросается вперед, чуть было не потеряв равновесие, словно для того, чтобы спросить что-то или объяснить, а скорее предотвратить. Предчувствие, которое пронзило Рокко после разговора с Симоне, непонятно и мучительно, но, может быть, ему просто показалось?
Да, его брат обладает непростым характером, а эта история с брошью больше не повторится. А тут и повестка в армию, которая как нельзя кстати: за это время мы все повзрослеем и станем лучше. Эпизод, в котором отслуживший больше года Рокко в маленьком городке случайно встречает Надю, отбывавшую здесь тюремное заключение, — образец непревзойденного мастерства Висконти-рассказчика: из нескольких сцен, снятых в основном непрерывным движением камеры, мы узнаем о героях и о том, что с ними происходит, самое главное.
Диалог Анни Жирардо и Алена Делона в сцене в кафе — один из лучших актерских дуэтов в кинематографе Висконти и в фильмах х годов. Первая часть этого эпизода — подготовка ко второй — разговору, меняющему судьбы героев. Белизна и чистота пространства, наполненного ярким солнечным светом, точно соответствует смыслу событий, которые здесь должны произойти: это место, оказывающееся точкой скрещения судеб, вполне подходит для рождения чуда. Рокко в солдатской форме, с военной выправкой, действительно, выглядит старше и мужественнее, чем тот парень, сидящий по вечерам дома, возле матери.
Впрочем, его привязанность к семье только возросла: эпизод начинается с чтения письма от матери, которой он отсылает всю получку. Мимо солдата проходит девушка, она внимательно смотрит на него, отворачивается, а потом возвращается, обрадованная тем, что все-таки не ошиблась.
Они радуются встрече так, как люди, вернувшиеся из долгого трудного путешествия или вышедшие из дома после тяжелой болезни. Пригласив Рокко выпить кофе, Надя машет извозчику, и они отправляются в поездку по городу в открытом экипаже.
Разговор Нади и Рокко в кафе, снятый крупным планом, — самая важная сцена в фильме Висконти, а возможно и в фильмографии Анни Жирардо и Алена Делона. Можно сказать, что в этом эпизоде рождаются новые герои, — новые Надя и Рокко, — в меньшей степени под воздействием обстоятельств, чем под воздействием чувства, которое раньше им было незнакомо. Она больше слушает, чем говорит, хотя менее разговорчивого юношу, чем Рокко, казалось, трудно найти.
И Рокко находит единственные верные слова, чтобы утешить, приручить ее сердце, подарить надежду. Она вдруг понимает, что ей не надо притворяться, делать вид, что все в порядке, незачем выглядеть сильной. Рокко рассказывает ей о своем друге из деревни, которого забрали в тюрьму, когда тот пытался отстоять свои права, делится личными переживаниями, очень важными и дорогими для него.
Надя в этот момент спускает на переносицу темные очки, и зритель видит ее глаза, в которых — волнение, внимание и сочувствие. Она медленно снова надевает их, и мы знаем, что за этот миг многое изменилось: с человеком, сидящим напротив, можно быть самой собой, можно говорить о том, что беспокоит больше всего, он все поймет.
В сущности, диалог Нади и Рокко — это разговор Мышкина и Настасьи Филипповны, оказавшихся в другом месте и в другое время. Природный аристократизм заменяет знатность происхождения. В этот миг Надю окутывает не только солнечный свет, но и свет лица ее собеседника, объяснившего, что с ней произошло и указавшего выход.
Вообще этот диалог — слишком сокровенный для европейского кино, он словно подсказан тоном русского психологического романа.
Это тем более интересно, что одновременно здесь Рокко впервые прямо говорит о своем отношении к переезду в большой город, здесь ясно обозначен его патриархальный характер, описана его трактовка возможной трагедии. Многим удается приспособиться сразу.
Эти слова получат продолжение в финале фильма, в тосте Рокко во время семейного застолья по случаю его победы на соревновании. Эта фраза звучит прямо перед приходом Симоне со страшным известием. Герой Достоевского, в отличие от персонажа Висконти, с самого начала предупреждает, что пребывание Рогожина рядом с Настасьей Филипповной грозит ей гибелью.
Примечательно, что если расстояние между Рокко и Мышкиным все больше увеличивается к финалу фильма Висконти, то связи между образом Нади и Настасьи Филипповны гораздо более тесные.
Милан — свидетель хроники любви Нади и Рокко и краха их отношений. Однако самое трагическое и непоправимое в истории, рассказанной Висконти, происходит не ночью, а при свете дня — в окружении белоснежных шпилей и скульптур главного культурного памятника города, на крыше Миланского собора.
Здесь Рокко говорит Наде о своем решении пожертвовать их любовью ради душевного спокойствия Симоне. Герой Алена Делона в этой сцене сам похож на статую — он стоит, будто скованный тяжелыми цепями, его лицо похоже на застывшую печальную маску, которая резко контрастирует с живым, подвижным, страдающим лицом Жирардо. Поза Рокко, с трудом произносящего слова, опустившего глаза и бессильно приткнувшегося к выступу стены, противоположна порывистой пластике Нади, взывающей к его разуму и чувствам, пытающейся вернуть того юношу, который учил ее ничего не бояться.
Вершина треугольника, великая Анни Жирардо в роли Нади, тоже не сразу попала в фильм: продюсеры предлагали Брижит Бардо или, на худой конец, Паскаль Пети раньше Делон снимался с ней в «Слабых женщинах», прелестной легкой комедии.
Ответ Висконти — что ему, дескать, не нужны маникюрши, будет Жирардо, и точка, — теперь где только не цитируется. Никто не отнимает у Бардо ее очарования, так же как и у Пети, но — и тут Висконти прав абсолютно — у обеих нет такого объема личности, драйва и толики безумия, как у Жирардо. Съемки этой сложнопостановочной картины продолжались всего три с небольшим месяца, начавшись 22 февраля года и закончившись 4 июня. Висконти спешил с монтажом, мечтая показать фильм на предстоящем Венецианском фестивале и, разумеется, рассчитывая на первый приз, Золотого льва.
Наконец наступил долгожданный день, 6 сентября года — день премьеры в Венеции. Зал сидел оглушенный, но, как это часто бывает, главная награда, Золотой лев, ему не достался, что привело Висконти в ярость: он даже отказался приехать за своей «жалкой», по его мнению, премией, второй по значению.
Действительно, приз от кинокритиков и еще одна утешительная награда, спецприз, в данном случае выглядит насмешкой для произведения такого уровня. Какой-то болван из «Фигаро», по всей видимости, влиятельный, сравнил фильм с …пустыней, пересечь которую, дескать, столь же изматывающее занятие, как просмотр «Рокко».
С другой стороны, интеллектуалы из «Кайе дю синема», главного французского теоретического издания о кино, пришли в восторг, сравнивая «Рокко» с романами Томаса Манна и Достоевского, оценив размах этого эпоса, совершенство исполнения и гуманистический месседж Висконти. Отметили — в положительном, как говорится, смысле, — и литературоцентричность автора, создавшего настоящий кинороман с его полифонией и непривычным для кино размахом, масштабом мысли и ее чисто кинематографической интерпретацией.
Жаль, что в окончательном варианте отсутствует огромный кусок в 25 минут, вырезанный по настоянию цензуры да и версии, выставленные в интернете, разнятся по продолжительности : например, сильно сокращена сцена изнасилования, более страшная, чем мы видели.
Делон, огорченный купюрами, до сих пор убежден, что именно в этом эпизоде — ключ к пониманию картины, как в итальянской поговорке fratelli coltelli, «братья на ножах».
Однако мы не знаем, сколь бесконечно совершенство, а киноманы всего мира до сих пор печалуются об этих таинственных 25 минутах. Тем более что Висконти — чуть ли не последний Автор золотого века кино, подобный Демиургу, держащему в своих руках не только все нити повествования конкретного фильма, но в своем роде и сердце мира. Главная Рубрики История цивилизации «Рокко и его братья»: величие трагедии.
Автор: Диляра Тасбулатова «Рокко и его братья» — один из величайших шедевров в истории кино, эпос о бытовании послевоенной Италии — за прошедшие шестьдесят лет не то что не устарел, но будто вновь обрел трагическое дыхание. Похожие публикации Лукино Висконти, пленник Красоты Лукино Висконти - один из последних столпов европейской культуры; редкостный уникум, протянувший нить между гуманистическим девятнадцатым веком и чудовищным двадцатым.
Сергей Валентинович Моисеев — визионер и лидер в мире маркетинга, занимающий почетное место в индустрии уже более четверти века. В году он основал Марком the Market Group , агентство, которое стало эпицентром инноваций и креативных подходов к продвижению брендов в России.
Под его руководством Марком превратился из скромного стартапа в одно из ведущих маркетинговых агентств в Москве. Тут в одной социальной сети разгорелся спор участвовали женщины, были даже специалистки по французской культуре — кто на свете всех милее, всех румяней и белее, хотя речь шла о мужчинах. Как я ни сопротивлялась, ни пропихивала своих кандидатов, от Марлона Брандо до Пола Ньюмана, с огромным отрывом победил Делон. Авторские колонки Анатолий Сосновский: О Бессмертии тела.
Авторские колонки Татьяна Хохрина: На пороге. Личное дело Братья Дарденны, горячие сердца. Календарь Борис Грачевский.
.jpg/220px-Rocco_and_His_Brothers_(poster).jpg)
