Александр бородач страус, Трофеи -Черный -Назначен советом
Конечно, никому и в голову не пришло, что куры потеряли аппетит потому, например, что на них подействовала морская качка. Я послушно остановился. Во мраке обозначился светлый прямоугольник дверного проема. Павлины — птицы довольно «разговорчивые».
Плита сдвинулась, но ненамного. Желание перерезать всех надсмотрщиков вместе с хозяином этой крепости и вырваться на свободу усилилось. Они нас кормят. Мы не работаем. Следует наказание. У нас выбора не было. Тех, кто громче всех кричал, они убили сразу. И еще убьют. Мы живем, пока не спорим.
Он снова хэкнул и замолчал. Я тоже прикусил язык. Толкать надгробье под разговор было тяжко. Посмотрел на подернувшуюся зеленым мраморную плиту. Надписи было не разобрать. Сквозь муть и зелень проглядывал лишь барельеф, в котором угадывался печальный профиль ангела.
Вскоре я перестал всматриваться. Стало не до того. Я только толкал и толкал вперед эту каменную глыбу, а она, казалось, приросла к месту. Усилий много, толку мало.
Перед глазами болтался заросший камень. В стороне курили надсмотрщики, переговаривались о чем-то. Неподалеку еще несколько групп пытались тащить неподъемные надгробья. Хэкал отец Серафим. Перекидывал бестолковые, практически бесполезные катки какой-то щуплый монах из тех, что толкали глыбу рядом со мной. Перекладывал и снова возвращался к остальным и пихал глыбу, которая отказывалась катиться по каткам, отказывалась двигаться, пыталась врыться в землю.
Пот катил градом, застилал глаза. Про головную боль и похмелье я забыл. Муть перед глазами осталась, но была теперь иного характера. Сколько мы волокли чертово надгробье, не знаю. Когда плита уперлась в стену, кто-то, кажется мой давешний конвойный, крикнул:. Потом выправил рясу и сел на камень. Я стоял, уперши ладони в колени. Сил не было. Плечо саднило, напоминая про незажившую толком царапину.
Во рту застыл металлический привкус. Я сплюнул — слюна оказалась розоватой от крови. Провел ладонью по лицу, отмечая, что носом кровь не пошла. И то хорошо. А на память — не знаю. Да и какая разница. Вчера вот Одоевского Владимира Федоровича под соседнюю стену отгрузили. И Солженицына. Внутри сидели злость и сарказм. Сидели давно и требовали выхода. Странно, что я почувствовал это только теперь, ведь вылезать они начали еще ночью, у цистерны.
Тогда я ловил себя на том, что из меня прут какие-то черты Бориса, потом перестал. А сейчас спохватился, но поздно. Вроде бы какие-то вещи, за которые еще недавно мне было бы стыдно, выходили теперь сами собой как нечто естественное. Почему так? Или все из-за страха?
Когда пугаешься, что-то отключается. Страх — первый шаг… К чему? Кажется, я об этом думал совсем недавно…. Серафим укоризненно покачал лохматой головой. Его густой голос буквально втек в уши, вытесняя мысли:. О чем вы говорите, святой отец? Словом покойников обидеть боитесь, когда мы тут делом и мертвых и живых приложили!
Бородатый собирался сказать что-то в ответ, но не успел. Увидел кого-то у меня за плечом и подскочил, словно плетью перетянули. Остальные последовали его примеру. Я нехотя повернулся. К нам шли двое. В одном я узнал своего конвоира. Второй был крупнее, крепче и старше. По замашкам — хозяин. Думаешь, мне есть чего терять, святой отец? Христом богом прошу, — пропустив мимо ушей приветствие, хмуро проговорил бородатый. И думать и молиться о таком.
Так что как человек человека прошу, пусть хоть при мне не дымят. Бородатый не ответил. Зато мелкий монах, тот что перекладывал катки, взвился на высокой ноте, как бензопила:. Очень скоро сюда придут и с вами разберутся! Иван посерьезнел. Сперва монаху, мол, ага, ты прав, затем своим людям.
Возле крикуна как-то само собой образовалось свободное пространство. Группа незаметно переместилась. Лишь отец Серафим не сдвинулся с места. Двое парней, выросших словно из-под земли, завернули крикуну руки за спину, наклонили.
На Ивана смотрели ожидая приказа. Тот не торопился. Посмотрел на монаха серьезно. Вот если б ты, шнурок, про бога вспомнил, а не про патриарха, я б, может, еще и поверил. А так, катись колбасой со своим патриархом. Если бога нет, то мне все едино. А если он есть, то это не вы страдаете от того, что я у храма закурил, а мы от того, что вы по храмам торговлю крутили. Библию читай, батюшка. Там все написано. А еще рот откроешь, обедать будешь через неделю. Ему и молитесь. А патриарха вашего я в гробу видал.
Сейчас он мимолетно напомнил мне Бориса. И, видимо, прав был Борзый: в каждом человеке живет зверь. Или, скорее, даже ишаком, которого на халяву подогнали ему на конюшню и он думает, стоить оставить это приобретение, или незачем зря кормить.
Иван резко переменился в лице, обернулся. Конвоир запнулся под его взглядом. Оказывается, этот чоповец может не только монахов пугать. Григория сюда. А вы чего встали? Работаем, Фима, работаем. Подбирай свою рясу, заправляй в трусы по последней моде и вперед. Серафим тяжело вздохнул, но не ответил. Монахи подобрались и потащились за очередной могильной плитой.
Меня пинками погнали обратно. Здесь было темно. Скудный свет метался тенями где-то высоко под сводами. Не то там были какие-то окна или отдушины, не то верхняя надстройка с куполами изрядно поистрепалась.
Но того света явно не хватало, и зал внизу тонул во мраке. Конвоир протолкал меня вперед. Чиркнула зажигалка. Вспыхнул огонек свечи.
От одной церковной свечки он зажег другую, третью. На пятой остановился, решив видно, что мне будет достаточно. Он молча остановился, поглядел косо. Я принял это за согласие и поинтересовался, кивнув на свечи:. Тебя, на самом деле, интересует, откуда в церкви церковные свечи? С тех пор как проснулись, еще ни единого живого существа, кроме людей, не видел. Один в темноте. Ни писка, ни шороха.
Здесь нет ни мышей, ни тараканов. Несколько десятилетий назад я бы порадовался такому посылу. Сейчас от этой мысли стало совсем жутко. Вооружившись одной из свечей, я медленно пошел в сторону от алтаря. Мысль о том, что неразумно оставлять пленника одного взаперти, а то мало ли что он сделает, рассосалась очень быстро. Делать здесь было нечего. Из храма вынесли все, что можно было вынести. Остались разве что алтарь и свечи. Да облупившиеся стены пугали истертой росписью, где сквозь невнятные очертания нет-нет да проглядывал чей-то полный понимания и тоски нарисованный взгляд.
Я тряхнул головой, отгоняя страшную мысль. Я не один. У меня есть Эля. Она ждет меня, и я уже рядом. Осталось только уйти отсюда и…. Во мраке обозначился светлый прямоугольник дверного проема.
Мелькнул силуэт, и все снова залило темнотой. Медленно опустив руку со свечой, я шагнул назад к алтарю. Иван, между тем, подхватил другую свечку и начал зажигать одну от другой, плодя свет. Слова застряли. Не объяснять же этому мордовороту, что я ищу женщину, которая мне даже не жена. Он ведь не поймет. Или поймет? Он поставил свечку на место. Старался не зря, стало светлее.
Над стайкой свечей вереницей трепыхались языки пламени. Иван отошел в сторону и опустился на замусоренный пол. Я не жалуюсь. Меня снова охватил приступ бесшабашной смелости. Чего бояться? Этого человека? Да что он мне сделает? Ну, убьет. Это в самом худшем случае.
И это не страшно. Вокруг мир изменился. Все рухнуло. А то, что восстает, как замурзанный феникс из пепла, странно, а иногда и вовсе безумно. Безумно настолько, что какой-нибудь Босх со своими гипертрофированными бреднями должен был бы свихнуться от страха перед такой реальностью. Устроил тут филиал Освенцима? Печей не хватает. Ты считаешь меня зверем? Твое право. Я тебе расскажу историю. Наш далекий предок был существом практичным. Вряд ли его привлекало пение птиц или их яркое оперение.
Но сами птицы его, безусловно, интересовали: он разыскивал их гнезда, ловил еще нелетных птенцов, находил места, где птицы прячутся во время линьки, — словом, охотился на них. Правда, в те далекие времена птиц, вообще не способных летать, было гораздо больше, чем сейчас.
Но они хорошо бегали, и поймать их было нелегко, к тому же некоторые нелетающие птицы неплохо защищались своими крепкими клювами. Пройдет еще много тысячелетий, прежде чем человек научится делать силки и ловушки, пока у него появятся бумеранг, копье, лук и стрелы.
Это, конечно, облегчит жизнь человека ему станет проще добывать пищу и несколько изменит его практическое отношение к фауне: первобытного охотника начнут интересовать главным образом крупные животные. Однако и к птицам он не утратит интереса.
Во всяком случае, при раскопках стоянок древних людей, в так называемых «мусорных кучах», куда из года в год сбрасывались ненужные предметы, кости, остатки еды, находят кости не только крупных млекопитающих, но и птиц. Другое подтверждение интереса первобытного человека к птицам — рисунки, сделанные на скалах, на стенах пещер, на крупных камнях. Среди этих рисунков — а рисовали первобытные художники лишь животных, на которых охотились в те времена люди, — наряду с мамонтами и оленями, зубрами и лосями встречаются изображения уток и гусей, орлов и лебедей.
Однако, как стало известно лишь лет — назад, интерес людей к птицам был не только практическим, птицы играли важную роль и в духовной, если можно так сказать, жизни человека. У разных народов издавна существовали, да и сейчас еще существуют разнообразные обычаи и обряды, связанные с птицами.
Ученые-этнографы, конечно, знали о них, но каких-то определенных выводов до поры до времени не делали.
И уж никто не задумывался, наверное, над тем, что сохранившиеся до наших дней обряды помогут понять, как наши далекие предки относились к птицам. А по-настоящему заинтересовались только в середине прошлого века [2]. Одним из толчков явилась книга Дж. Лонга «Путешествия и странствования индейского купца и переводчика». Лонг ребенком попал в Северную Америку, был усыновлен индейцами, долго жил среди них, хорошо изучил их быт, нравы и обычаи.
Все это описал в книге. Рассказал он и о том, что индейцы считают своими предками животных, растения, даже предметы неодушевленные, такие, например, как скалы, ветер, море.
Лонг упомянул, что у индейцев племени оджибве, воспитавших его, было понятие «от-тем» или «от-там», что означает «его род». Ученые, слегка видоизменив это выражение, взяли его как научный термин. И хоть вскоре выяснилось, что наиболее ярко тотемизм представлен не в Америке, а в Австралии, которую даже стали называть «классической страной тотемизма», термин, появившийся благодаря Лонгу, сохранился.
На Земле и сейчас еще есть племена, стоящие на очень низкой ступени развития, а совсем недавно, в начале XX века, таких племен было гораздо больше, и этнографы успели их достаточно хорошо изучить. Ученые пришли к заключению, что обряды, быт и верования этих племен напоминают обычаи и обряды наших далеких предков.
А коль скоро это так, появилась возможность узнать некоторые детали жизни людей далекого прошлого — правда, в известном приближении, потому что даже самые отсталые современные племена уже прошли большой исторический путь. Пусть цивилизация почти не коснулась их, но сам факт исторического развития позволяет считать их стоящими на более высокой ступени, чем древние люди. Поэтому изучение этих племен и получаемый в результате их изучения «этнографический материал, — как отмечает советский историк и этнограф 3.
Соколова, — служит надежным источником для понимания воззрения древних людей». Таким образом, делая, естественно, определенные поправки, оказалось возможным получить достаточно полное представление о том, как относились древние люди к животным.
В данном случае мы говорим о птицах. Изначально животные для древнего человека были лишь объектом охоты. Но хотя добыча пищи, как основная форма борьбы за существование, оставалась главным его занятием и именно на это была направлена его физическая и умственная энергия, у него стало появляться желание, а возможно даже необходимость, разобраться в окружающем мире, понять, откуда взялись люди и звери, как он сам появился на Земле.
И находил такой ответ: раньше люди были птицами или зверями, горами или реками, деревьями или цветами. Впрочем, никто пока доподлинно не знает, почему и как возник тотемизм. Существует, по крайней мере, полсотни различных теорий о происхождении тотемизма, но ни одна из них не дает ответа, ни одна из них не объясняет, почему тех или иных животных древние люди провозгласили своими предками.
Возможно, как считает советский ученый М. Коростовцев, что представление о тотеме и преклонение перед животными или растениями, воплощающими этот тотем, возникло стихийно, бессознательно.
В качестве тотема выбиралось животное или растение, наиболее распространенное в данной местности. Но возможно, что в одной и той же местности иногда жили несколько родов и кланов и им приходилось как бы «делить» между собой животных-предков.
И могло так случиться, что наиболее распространенных в данной местности животных не хватало. Тогда среди тотемных животных появлялись и не очень распространенные. Бесспорно одно: люди не выбирали себе «предков» по принципу красоты или могущества, не выбирали только хищных животных или животных, которых боялись.
Среди тотемных животных были, конечно, и могучие и красивые, но были и малоприметные и отнюдь не «героические» — например, воробьи. Ученые считают, что вера в животных-предков зародилась много тысячелетий назад. Предкам, естественно, оказывали почести, на какие только были способны люди в те времена. Правда, это не мешало им преспокойнейшим образом и поедать своих «предков». Мало того, есть предположение, что некоторые тотемы даже выбирались по принципу «съедобности».
И различные обряды неосознанно строились так, чтобы увеличить число тотемных животных, а стало быть, обеспечить себя едой. Некоторое представление о том, как это происходило, мы можем получить, знакомясь с ритуалами австралийских племен. Соколова описывает церемонию «умножения тотемов» в племени, считающем своим предком орла. Действие происходит в специально отведенных для ритуалов местах. На щиты, символизирующие гнезда, рассаживаются мужчины кстати, почти во всех ритуальных действиях участвуют исключительно мужчины , которые размахивают руками, изображают крылья.
Затем, продолжая «махать крыльями», они соскакивают с гнезда и начинают кружиться, сталкиваются друг с другом, вырывают друг у друга изо рта «мясо» — особые комочки, сделанные из травы и шерсти. Такой танец длится довольно долго, и, как говорят очевидцы, его участники очень талантливо подражают движениям птиц. Но если одни племена ограничивались лишь танцами, считая, что этого достаточно для увеличения количества орлов правда, несколько странно, что люди выбрали именно орлов и часто употребляли их мясо в пищу, но факт есть факт , то другие делали все более основательно.
Мы можем судить об этом по ритуалам австралийского племени, ведущего свое происхождение, как они считают, от эму. В ритуал входят, конечно, и танцы, во время которых танцоры, обряженные в костюмы из перьев этих птиц, умело подражают их движениям.
Но помимо этого, участники ритуала вскрывают себе вены на руках и поливают кровью землю. Когда кровь засохнет, они черной или белой краской рисуют на ней перья, клюв, ногу эму и снова танцуют вокруг рисунков.
Видимо, что-то похожее на дожившие до наших дней ритуальные обряды австралийцев было и у людей, живших много тысячелетий назад. Отголоски обрядов «умножения тотема» встречаются среди сегодняшних племен Африки. А в прошлом веке, по свидетельству известного исследователя Африки Давида Ливингстона, обрядовые танцы были столь характерны, что представители разных африканских племен при встрече могли не спрашивать друг друга «кто ты?
Достаточно спросить «кого ты пляшешь? Итак, впервые на птицу обратил внимание человек-охотник. Затем охотник попытался понять, откуда произошли люди, откуда взялся мир. И он сумел сочетать теоретический вывод человек произошел от птицы с практической необходимостью надо есть. Произошло это, как уже говорилось, в очень далекие времена, но и сегодня еще сохранились следы этих отношений. Однако сегодня мы наблюдаем следы и другого отношения к птицам, тоже пришедшие из далекой древности, но возникшие, очевидно, позже.
Мы не знаем, почему возникло иное отношение к птицам, тотем стал уже не просто уважаемым животным, которого, несмотря на это, можно было все-таки и съесть, — он превратился в неприкосновенное животное. И на этот счет, как и о происхождении тотемизма, существует множество самых разнообразных и противоречивых мнений.
Невозможно сказать, гордился ли древний человек своим тотемом или не задумывался над этим, но об отношении людей к тотемам в более позднее время мы знаем. В Америке, например, индеец «не считался уважаемым лицом, если он… не вел происхождения от какого-нибудь дикого животного: медведя… орла, кондора или других хищных птиц», свидетельствовал Гарсиа де ла Вега — один из первых писателей, рассказавших о Южной Америке.
Правда, среди тотемных птиц индейских племен Северной, Южной и Центральной Америки были не только хищные — ястребы, кондоры или орлы, которые, кстати, были особенно популярны. Были племена, считающие своим предком зеленого дятла или колибри, ворона или попугая ара. Почитание птиц было широко распространено в Азии, особенно среди народов Севера: некоторые племена считали себя потомками тетеревов «тетеревиные люди» , гусей, журавлей и кедровок.
Об отношении к тотемам свидетельствует эпизод, приведенный советским этнографом Г. Он спросил как-то представителя одной из народностей Севера, почему люди не уничтожают кедровок? Ведь эти птицы, поедая в больших количествах кедровые орешки, лишают белок корма, следовательно, сокращают количество этих зверьков и тем самым мешают охоте. В ответ Прокофьев услышал: «Как его будешь убивать, ведь это мой брат».
Якуты, считавшие себя потомками орлов, не только никогда не убивали этих птиц, но и строго наказывали того, кто даже случайно погубит эту птицу. Так было на севере Азии и в Южной Америке, так было во всех частях земного шара, где жили племена, имевшие птиц-тотемов.
Люди не только не убивали этих птиц — они всячески защищали их, старались выкупить, если птица была поймана представителями другого племени, или заполучить ее каким-нибудь другим способом, пусть это было очень трудным и даже смертельно опасным делом. Современная наука полагает, что тотемизм в той или иной степени был свойствен всем племенам всех континентов.
Безусловно, он имел различные формы, безусловно, он возникал в разные времена. И в разные времена уступал место другим верованиям, вместе с которыми приходило иное отношение к животным вообще, и к птицам в частности. Люди уже не только заступались за своего «предка» — зверя или птицу, не просто почитали их, а начинали преклоняться перед животными.
Иными словами — возникал культ животных. Животные из прародителей превратились в божества. Конечно, между тотемизмом и верой в животных-богов было множество и других религиозных форм — магия и шаманизм, ведовство и культ предков, фетишизм и так далее.
Обо всем этом мы не рассказываем, так как задача у нас гораздо уже: на конкретных примерах дать представление читателю об отношении к птицам, которое было у разных народов в разные времена. Животные-боги были во многих если не во всех странах древнего мира. Но расскажем мы лишь о Древнем Египте, где культ животных проявился особенно сильно и где поэтому были самые «могущественные» и самые многочисленные животные-боги.
Английский ученый Е. Бадж утверждает, что в Древнем Египте существовало не менее пяти тысяч богов и многие из них имели облик птиц. Мало того, именно птица или бог в облике птицы была самым могущественным божеством в Египте. Это сокол по другим источникам — ястреб, но мы будем в дальнейшем упоминать лишь сокола — бог солнца по имени Хор иногда пишут: Гор.
Когда-то египтологи думали, что сокола выбрали на эту роль потому, что он, мол, может смотреть на солнце не мигая.
По представлениям древних, только боги могли смотреть не мигая на себе подобных ведь солнце — тоже бог! Значит, и сокол — бог. Однако такое объяснение малоубедительно. Убедительнее другое и этой теории придерживаются современные ученые : каждое божество когда-то было символическим животным людей, живших на территории нома — административной единицы Древнего Египта. В зависимости от того, насколько ном распространял свое влияние, подчиняя соседей, настолько же его тотем расширял свои границы.
Чем могущественнее становился какой-нибудь ном, тем могущественнее становился и тотем, постепенно превращавшийся в божество. Именно так произошло с соколом. Когда-то эта птица была тотемом нескольких номов в Нижнем Египте. Почитание сокола постепенно перешло в преклонение.
А так как для земледельца погода и солнце имели огромное значение, то солнце постепенно превратилось в бога, а его воплощением стал сокол. Культ сокола распространился по всему Нижнему Египту. Однако в Верхнем Египте сокола богом не признавали. Там было свое главное божество, имевшее облик змеи, — Сет. В Верхнем и Нижнем Египте были тогда два разных государства. Фараоны, правившие этими государствами, враждовали — каждому хотелось быть властелином всей страны.
Борьба за господство над всем Египтом отразилась в многочисленных легендах и мифах о вражде между двумя божествами — Хором и Сетом, то есть между соколом и змеей. К началу IV тысячелетия до нашей эры оба царства в конце концов объединились и Хор стал главным божеством, великим богом солнца, повелителем всего Египта.
Его изображали на саркофагах и на гербах, в честь него воздвигали великолепные храмы, в некоторых городах соколов содержали при храмах, им служили жрецы, им приносили жертвы. На воле же этих птиц тщательно охраняли — убийство сокола, как свидетельствует Геродот, каралось смертью. Впрочем, и много позже убивший сокола мог поплатиться за это жизнью. Однако, как уже говорилось, сокол не единственное пернатое божество Древнего Египта.
Правда, большей частью другие боги-птицы считались второстепенными. Но имелись птицы-боги и очень важные, и культ их был распространен по всему Египту. Великий древнегреческий поэт-сатирик Лукиан, высмеивая невежество людей, писал: «В Египте храм — здание больших размеров, и притом великолепное, украшенное драгоценными каменьями, золотом и надписями, но если вы войдете туда и посмотрите на божество, то увидите обезьяну или ибиса, козу или кошку».
Из этого перечня нас интересует сейчас лишь ибис — птица священная, птица-бог. В ее честь возводили храмы, ей служили жрецы, а после смерти ибиса мумифицировали и хоронили со всяческими почестями. В году во время раскопок в Египте было обнаружено кладбище священных животных, среди которых оказалось большое количество мумифицированных ибисов. Все это, конечно, не случайно: ибис в Египте символизировал бога Тота — бога Луны и письменности, покровителя всех наук и искусств.
Правда, иногда Тот принимал облик павиана, но все-таки чаще — птицы. Однако бог Тот, как гласит легенда, не только учил людей, но и постоянно заботился о их благе. Египтяне считали, что время от времени легионы страшных драконов пытаются напасть на их страну. Но ибисы не позволяют им этого сделать: ежегодно отправляются в места скопления чудовищ и уничтожают их. Приписывались ибисам и другие «подвиги», например способность исцелять людей от тяжких болезней.
И вполне понятно, что за убийство птицы строго наказывали чаще всего казнили. Как считают некоторые ученые, обожествлялись лишь те животные, которые приносили пользу. Кое-кто полагает даже, что в самой основе лежит стремление спасать и охранять полезных животных. Но если в каких-то случаях это так и было, то было и другое: часто животным приписывали действия, совершенно им несвойственные. Ибис — характерный тому пример: до недавнего времени было распространено мнение, что изначально культ ибиса возник в связи с тем, что птица уничтожает змей и скорпионов.
Даже в достаточно солидном научном труде, изданном в прошлом веке, отмечалось, что ибис «был одним из наиболее действительных благодетелей этой страны».
Но ибис, как теперь хорошо известно, змеями и скорпионами не питается. Есть и другое объяснение: ибис птица перелетная и в Египте появляется во время разлива Нила и улетает, когда вода спадает.
Река оставляет на берегах плодородный ил, и люди связали появление ибисов с благотворным влиянием наводнений: считали, что именно ибис заставляет Нил выходить из берегов. Люди вообще нередко путали причины и следствия или связывали совершенно различные явления.
Это относится не только к ибисам, но и к коршунам, которых тоже обожествляли в Древнем Египте. Истоки этого обожествления, считали некоторые ученые, в полезной деятельности этой птицы: коршуны часто поедают падаль — служат своеобразными «санитарами» и, кроме того, как полагали египтяне, уничтожают яйца крокодила. Широко известно, что в Египте во многих областях крокодил был очень почитаемым божеством, со своими храмами и жрецами.
Но менее известно, что в других областях его божеством не считали и всячески стремились уменьшить количество этих опасных хищников. Такое отношение к крокодилам часто приводило к кровопролитным стычкам между жителями разных областей. Однако коршуна почитали повсюду: вероятно, потому, что египтяне были уверены в пророческих способностях этих птиц. Люди верили, что птица, сопровождающая войско в походе, способна предсказать победу или поражение. И даже позже, когда вместо богов-животных появились боги в человеческом облике, коршун еще долго почитался в Египте как птица-предсказатель.
Но это уже новый этап в отношении людей к птицам. Ночная птица мудрости и певец утренней зари Птицы-предсказатели в Древнем Египте в известной степени занимали подчиненное положение: предсказывать события было, конечно, важно, но все равно всем вершили боги часто опять-таки в облике птицы.
Поэтому одним птицам, то есть богам, поклонялись, других птиц — прорицателей, предсказателей — почитали. В Древней Греции и Риме животных, и в частности птиц, богами не считали. Это вовсе не значит, что греки и римляне сразу уверовали в человекоподобных богов. Римляне, например, считали, что их главный бог сходит на землю, принимая облик животного.
Так однажды он превратился в быка, в другой раз — в лебедя. Но бог превращается в животных лишь на время. Гораздо характернее другое. Многие народы верили в охотничью, лечебную и прочие магии. И тут немалую роль играли животные, которые якобы обладают очень полезными человеку при определенных обстоятельствах свойствами.
Например, они могут оградить человека от беды. Для этого из шкур, костей, кожи, зубов, перьев изготовлялись талисманы, которые человек должен постоянно иметь при себе. Считалось также, что человек станет сильным, смелым, выносливым, если съест мясо или жир какого-то животного. Магические верования существовали и у древних греков. Греки были, например, твердо убеждены: съеденное мясо соловья лишает человека сна. Соловей — птица ночная, значит, считали люди, она вообще не спит.
А у того, кто съест яйца ворона, седые волосы вновь обретут черноту «вороньего крыла». Если же смазать желчью орла глаза плохо видящего человека, больной приобретает орлиное зрение. Верили европейские народы и в животных-прародителей. Например, у одного из италийских племен тотемом была сорока. У другого племени, жившего на территории теперешней Италии, тотемом был дятел. И много позже птицу эту, посвященную богу Марсу, очень почитали, ее запрещалось убивать.
Правда, тотемы племен, живших на территориях Эллады и Италии, не превратились потом в богов, как это произошло в Египте, но тем не менее уважение к ним сохранилось. Греческий историк Плутарх, живший во втором веке нашей эры, писал по этому поводу: «Египтяне почитали настоящих животных, греки, наоборот, говорят более определенным образом, что голубь посвящен Афродите, ворон — Аполлону, собака — Артемиде и так далее…» В Греции и Риме они как бы «состояли» при богах, были их приближенными.
Среди таких символических животных видное место занимали и птицы. Так, например, у Зевса римляне называли его Юпитером таким символом был орел, у Геры римское имя — Юнона — павлин и кукушка, у Афины Минервы — сова и петух, у Афродиты Венеры — голубь и лебедь, у Ареса Марса — петух и дятел.
Каждое животное было не только спутником бога, не только посвящалось ему, но и имело символическое значение само по себе. Так, например, сова считалась символом мудрости, а петух — символом бодрствования. Петух был заодно и символом бога торговли Гермеса. Павлин, посвященный Гере, так же как корова или коза, символизировал величавость и плодовитость, а кукушка была символом весны, обновления, возрождения. Орел располагался обычно у ног Юпитера: он означал власть, могущество, царственность.
Символические животные, по мнению древних, не только выполняли поручения богов, но и действовали по своему усмотрению: помогали людям советами, о чем-то предупреждали, что-то предсказывали. Однако понять то, что «предсказывают» символические птицы, было «дано» не каждому.
В Греции и Риме такими «избранными» являлись жрецы. Только они якобы могли истолковать поведение животных. Постепенно прорицатели становились могущественными людьми: они могли отменить любой закон, распустить любое собрание, задержать выступление войска. Они пользовались величайшим почетом, уважением и полной неприкосновенностью.
А обязанность у них была лишь одна — по поведению животных предсказывать будущее. Жрецы разработали все до мелочей.
Птиц они разделили на два типа: одни предсказывали будущее своим пением, другие полетом, движением крыльев и так далее. Но тут были свои тонкости — одни и те же звуки или движения при разных обстоятельствах или в разные времена года истолковывались по-разному.
Кроме того, большое значение имело, например, откуда появилась вещая птица — справа или слева. И еще: одна и та же птица в разных обстоятельствах говорила совершенно о разном.
Например, если ворон прилетал ночью, это предвещало несчастье, а если он появлялся во время брачной церемонии — прочный семейный союз. Греки очень уважали сову, называли ее «птицей мудрости». И, встретив ее на пути, радовались: ведь сова — постоянная спутница Афины, и если та высылала птицу навстречу путнику, — значит, будет удача. Греки настолько уважали и почитали сову, что ее изображение даже украшало монеты и медали.
Правда, иногда особенно в Риме полет совы авгуры истолковывали как предвестие несчастья. Но это — в исключительных случаях. Зато ласточки почти всегда предрекали беду. Особенно не любили их в Греции: достаточно было во время народного собрания в Афинах появиться над площадью ласточке, как люди немедленно расходились.
Однако священнослужители не только наблюдали за животными в природе. Некоторых, обладающих якобы способностью предсказывать будущее, содержали в специальных помещениях, у них имелись собственные храмы. К таким животным относились павлины. Павлинов люди знали очень давно. В одной старинной санскритской книге павлина даже назвали «гордостью творца». В Греции он появился в V веке до н. Павлина сразу окружили особым почтением: его посвятили Гере. В Риме этот культ перешел к богине Юноне, и авгуры по поведению этих птиц нередко предсказывали будущее.
Что, правда, не мешало римлянам употреблять мясо этих птиц в пищу. Однако наиболее авторитетными предсказателями будущего в Риме считались куры. Своим поведением куры о многом «рассказывали» авгурам, которые передавали эти «предсказания» остальным людям. Очень важно было знать, как куры едят на закате солнца: если хорошо — будет удача, плохо — неудача.
Нередко поведение кур определяло решение очень важных дел, решало даже исход сражений. Особенно повысился авторитет кур после такого случая. Во время 1-й Пунической войны так назывались войны между Римом и Карфагеном перед решительным сражением авгуры сообщили консулу Клавдию Пульхеру, который командовал римским флотом, что священные куры-предсказатели, находящиеся на борту одного из кораблей, ничего не едят.
Конечно, никому и в голову не пришло, что куры потеряли аппетит потому, например, что на них подействовала морская качка. Нет, все увидели в этом дурное предзнаменование. Но Клавдий, по-видимому, не хотел откладывать сражения. Он не послушал авгуров, приказал выбросить кур за борт и стал готовиться к бою. Однако сражения, по сути дела, не произошло: солдаты и матросы даже не оказали противнику сопротивления, видимо решив, что им уже ничто не поможет — священные куры предсказали неудачу.
Куры, а особенно петухи решали не только государственные дела, но и личные. Гадание «на петухах» было так распространено в Греции, что даже получило официальное название «алектриомантия». Техника этого гадания была такова: на полу раскладывали буквы, а вокруг них сыпали корм. Петухи, которых перед этим гаданием некоторое время не кормили, тотчас же начинали клевать зерна.
А уж истолковывать движения птиц было делом жрецов. У римлян алектриомантия приняла еще более широкий размах. Там петухи, как писал Плиний, живший в начале нашей эры, «властвовали над владыками мира».
Трудно сказать, почему именно петухи «взяли» над людьми такую власть. Видимо, чем-то очень уж понравились они людям. Впрочем, не только грекам и римлянам. Задолго до появления петухов в Европе они были хорошо известны жителям Индии и некоторых стран Юго-Восточной Азии: там в джунглях жили и до сих пор живут дикие банкивские куры. Почему именно на них точнее, на представителей мужской половины куриного племени люди обратили внимание — непонятно. Из-за красоты? Что ж, банкивские петухи действительно красивы.
Однако в тех лесах, где они живут, есть птицы и покрасивее. И тем не менее люди выбрали именно кур. И три с лишним тысячи лет назад они уже жили в Индии, имели собственные храмы и армию прислужников. Но если в Греции и Риме петухи и куры выступали как предсказатели, то в Индии чтили лишь петухов — они играли роль дозорных, охранявших людей.
Древние индийцы верили, что, когда садится солнце, петухи своим криком предупреждают: злые духи победили дневное светило, и теперь их надо опасаться. На рассвете же петухи сообщали: злые духи покидают землю, и их уже не надо бояться.
Из Индии «солнечные птицы» — так индийцы называли петухов — попали в Китай. Однако китайцы, привыкшие к страшным драконам, не могли представить себе, что эти мирные и безобидные птицы не боятся злых духов и смело оповещают людей о их приближении или уходе.
И богдыхану Фуши пришлось специальным указом заставить население разводить кур. Зато в Персии куры заняли еще более почетное место, чем в Индии. А вместе с ними и легенды о том, что эти птицы помогают солнцу бороться со злыми духами. Персы поверили легенде и охотно выполняли указ царя, по которому все жители страны обязаны были держать в своих домах петухов и не имели права убивать их. Благодаря такому отношению петухи и куры довольно быстро «захватили» всю Персию, затем, лет через , появились в городах на Черноморском побережье, оттуда попали в Западную Европу и в Россию.
Постепенно куриное племя стали почитать не только в Древней Греции и Риме, но и в других странах: европейцы не сомневались, что злые силы очень боятся кур, а особенно — петухов. Мало того, люди были уверены, что даже изображение этих птиц страшно для злых духов. Вот почему тогда на шпилях башен и на крышах домов стали появляться изображения петушков — защитников от злых духов.
Этот обычай сохранился и до наших дней. В России куры и петухи тоже были очень популярны изображение петухов часто встречалось в русских деревнях на крышах домов. А еще раньше — у древних славян, живших на территории нашей страны, он служил символом бога огня.
Птицей бога-громовержца Тора считался петух у древних германцев. И конечно, тоже был окружен почетом и уважением. Однако кое-где к петухам относились совсем иначе. Так, например, в некоторых районах Италии жители издавна считали, что за душами умерших черт является в облике петуха. Поляки когда-то верили, что дьявол иногда вселяется в петуха и заставляет его кричать, чтобы сбить ночных путников с дороги.
А на Украине хоть и верили, что петухи способны своим пением по утрам прогнать нечистую силу вспомним хотя бы «Вий» Н. Гоголя , но в то же время предполагали, что дьявол в обличье петуха охраняет клады… Во Франции петухов называли «шантеклерами» — певцами утренней зари, и хотя французы не считали, что они обладают чудодейственной силой, тем не менее петух — неофициальная эмблема Франции. Но это не связано ни с какими чудесами.
Когда-то на территории нынешней Франции, Бельгии, Швейцарии и Северной Италии жили кельтские племена. Кельты упорно сопротивлялись, а затем немало беспокоили римлян своими набегами-наскоками. Римляне прозвали кельтов «галлами» латинское слово «галлус» означает «петух».
Может быть, действительно римляне стали так называть кельтов из-за этих «наскоков», боевого, воинственного духа — ведь боевой дух петухов был им хорошо известен: петушиные бои уже тогда были в большой моде.
Возможно, это прозвище родилось и по другой причине: кельты, как правило, были либо рыжеволосые, либо красили волосы в рыжий цвет. Возможно, римлянам показалось, что это похоже на яркие гребни петухов. Но так или иначе, с тех пор территории, где жили кельты, стали называться Галлией, а жители — галлами. Правда, название это укрепилось лишь за французами. Особое внимание к петухам проявляла церковь.
Вероятно, потому, что их считали способными «прогнать» нечистую силу. Но время от времени, по мнению церковников, петухи сами превращались в «нечистых». Это происходило тогда, когда петух вдруг начинал нести яйца. Тут уж ничего не скажешь — только дьявол на такое способен! К тому же, как утверждали церковники, из петушиного яйца появлялся на свет страшный зверь — василиск! Церковь, конечно, строго и непримиримо расправлялась с порочной птицей, ее судили церковным судом, а затем, как правило, сжигали.
Часто вместе с петухами судили и даже казнили их хозяев. Сейчас доказано, что петухи действительно способны нести яйца. Выяснены и причины этого странного явления: иногда в организме животного происходит замещение особого вещества гормонов , влияющих на развитие мужских и женских внешних признаков.
Утрата мужских гормонов и преобладание женских это бывает в случае нарушения нормальной работы желез внутренней секреции, вырабатывающих гормоны и заставляла петухов заниматься не своим делом — нести яйца. Таковы петухи и куры — наши очень близкие и в то же время такие необычные соседи по планете. Мы еще вернемся к ним. А сейчас вспомним ласточку, которая, по мнению греческих жрецов, всегда предвещала беду. А вот жители Карпат гуцулы считали, что ласточки могут оказать благодеяние: достаточно вымыть лицо в проточной воде и повторить несколько раз: «Ласточка, ласточка, забери мои веснушки, дай мне румяные щеки», и добрая птичка исполнит просьбу.
К воронам, как мы уже говорили, у греков и римлян было отношение не однозначное — эти птицы были и предвестниками добра, и предвестниками несчастий.
У других народов вороны тоже были окружены самыми разными легендами. В сказках они и положительные и отрицательные герои — постоянные спутники колдунов и ведьм. Трудно сказать, почему люди представляли себе ворона таким. Может быть, черное оперение и этакий «угрюмый» вид наводил людей на мысль, что птица эта недобрая, может быть, то, что вороны часто кружатся над умирающим животным, ожидая его смерти, или поедают падаль.
Нелюбовь к воронам сказывалась даже в том, что пришедшее к нам из татарского языка народное название вороны — «карга» — стало чуть ли не бранным словом. В общем-то, внешность у черных ворон действительно, с нашей человеческой точки зрения, достаточно мрачная, и можно понять, почему эта птица отнесена к разряду «неприятных». А вот почему индейцы в Мексике на барельефах изображали крохотную птичку колибри сидящей на ноге бога войны, почему в их легендах говорится, что птичка эта не только сопровождала бога войны в походах, но и сама участвовала в сражениях, — понять было нелегко.
Но оказалось, что колибри — бывший тотем некоторых кланов, живших в Южной Америке, который со временем превратился в грозного и жестокого бога войны Уитцилпочтла — одного из главных богов ацтеков. Иногда его самого изображали похожим на колибри, иногда облик этого бога был фантастичен, но в таком случае колибри обязательно находилась при нем. Кстати, любопытно, что с маленькими птичками вообще нередко связаны самые необычные ритуалы. В Европе существовал, видимо, очень древний, сохранившийся со времен язычества обряд, который назывался «охота на корольков».
Он существовал у древних римлян и древних греков, у испанцев и итальянцев, у французов и немцев, у шведов и датчан, у англичан и голландцев. Маленькая птичка величалась «королем» или «королем птиц», и убийство ее, как считалось, приносит большое несчастье: в одних странах верили, что человек, убивший королька, сломает себе кости, в других — будет поражен молнией, в третьих — человек этот заболеет страшной, неизлечимой болезнью. Однако в определенный день в этих странах устраивалась «охота на королька».
В разных странах «охота на королька» проходила по-разному, но всегда очень торжественно — с шествиями и песнями, с факелами и барабанным боем. Но всюду убитую птичку раз в год убивать королька разрешалось хоронили со всякими почестями.
Сходный обычай, хотя, видимо, имеющий другие корни, был у индейцев, живших в Калифорнии. Раз в год они устраивали праздник «великого канюка». Птицу, которой поклонялись в течение года, которую считали священной и убивать которую нельзя было ни под каким предлогом, в этот день ловили, затем торжественно умерщвляли и справляли над убитой птицей различные обряды. Затем ее хоронили под причитания женщин всего племени. Айны, живущие на Дальнем Востоке, поклонялись филину, считали его добрым богом, предупреждающим людей своим уханьем об опасности и защищающим их от этой опасности.
И естественно, отношение к птице было соответствующее. Однако, как и у других народов, раз в год филина приносили в жертву: после смерти он якобы отправляется прямо к богу а куда же еще может отправиться священная птица?
А просьб у айнов всегда набирается много, поэтому похороны филина выливались в долгую и торжественную церемонию. Айны часто держали в клетках и орлов, считая, что это защитит их от опасности. Правда, это не мешало им приносить орлов в жертву, как и ястребов, которых тоже держали в клетках и которым тоже поклонялись — жертвоприношения сопровождались многочисленными просьбами и торжественными заклинаниями.
Орлы вообще пользовались большим почетом у многих народов, живущих в разных частях земного шара. Почитают их и многие индейские племена Северной Америки. Правда, они охотятся на этих птиц, но всегда просят у убитых прощения, оправдывая свои действия необходимостью. А чтоб птица «не сердилась», вкладывают в ее клюв кусочек мяса. В Индии для тех, кто исповедовал индуизм, священной птицей считался павлин.
Язычники, христиане, мусульмане в Индии относились к павлину без всякого почтения. Зато там, где жили индуисты, павлины чувствовали себя полными хозяевами — разгуливали вблизи поселений, паслись на рисовых полях, будто знали о своей «неприкосновенности». И их действительно никто не трогал — ведь птица посвящена богу Кришне! Уже одно это заставляло индуистов почтительно склонять головы перед павлином.
Кроме того, он был и практически полезен: в лесах, вокруг поселений водились хищники, которые угрожали людям или, по крайней мере, пугали их.
А люди постоянно бывали в лесу и поэтому все время испытывали страх. Избежать опасности в какой-то степени помогали павлины: увидав тигра или леопарда, они поднимали крик и предупреждали тем самым людей о приближении или присутствии хищника. Еще одна заслуга павлинов перед людьми — уничтожение змей, от которых очень страдало население многих районов Индии.
Считалось, что в тех местах, где живут павлины, нет ни одной ядовитой змеи. Это, конечно, преувеличение, но то, что павлины в больших количествах поедают молодых кобр, — факт. Наконец, павлины могли, по мнению индуистов, вызывать дождь: начнут они кричать — и действительно, дождь начинает идти. А для земледельцев, чья жизнь полностью зависит от урожая, это очень важно! Павлины — птицы довольно «разговорчивые». А в период токования они «разговорчивы» особенно. Токование их совпадает с сезоном дождей.
Вот и получается: кричат павлины и этими криками будто бы вызывают дождь! Однако одна из самых распространенных священных птиц — голубь правда, священными поначалу считались только белые голуби. В странах Междуречья они символизировали любовь и верность, их почитали как земное воплощение богини любви Астарты. Почитали голубей в Египте и Персии, в Иудее и Греции.
Почитали их и в Риме, однако римляне были прямо-таки «помешаны на жарком из голубей», как писал Плиний. Известный знаток истории домашних животных, австрийский ученый Эдуард Ган считал: голубям поклонялись, потому что они часто селятся в гротах и пещерах, откуда вытекают ручьи родниковой воды. Когда-то люди верили, будто источники находятся под покровительством богов.
А если так, то и птица, живущая у этих источников, тоже пользуется покровительством богов или сама священна. Во всяком случае, голуби заняли прочное место в легендах и поверьях многих народов. Например, у вавилонян родилась легенда о том, что голуби «высидели» царицу Семирамиду. Римляне сделали голубей символом мира, создав о них такой миф: однажды бог войны Марс собрался в поход, но, когда взял свой шлем, увидел, что там свила себе гнездо голубка.
Уступая настойчивым просьбам Венеры, Марс не стал разорять гнездо и губить птенцов. А поскольку без своего шлема он не мог воевать, то битву пришлось отложить. Так голубка, по преданию, предотвратила кровопролитие. В христианской религии голуби символизировали «святой дух».
Как символ воскресения этих птиц клали на могилы мучеников. Невозможно перечислить всех священных птиц, птиц-пророков, птиц-символов. Нельзя пересказать все легенды о птицах, имеющиеся у народов мира. Да и не надо этого — и сказанного, очевидно, достаточно, чтобы понять: птицы в миропонимании, в миропредставлении людей занимали не последнее место. Однако издавна некоторые из них играли и совсем иную роль.
Да здравствуют куры! Именно куры. Те самые «мокрые курицы» — символ смешного и нелепого, те самые «слепые курицы» — символ беспомощности, те самые, которых и за птиц-то не считали. На протяжении многих веков они почти всюду жались в сторонке, а царствовали, представляя куриный род, в основном красавцы петухи.
И естественно, ведь именно петухи были «солнечными птицами», именно они были пророками и защитниками, борцами с темными силами или, в крайнем случае, изящными шантеклерами — певцами утренней зари.
Однако так было не всегда и не везде.
Задолго до того, как эти птицы появились в городах и поселениях Азии и Европы, их уже хорошо знали и ценили жители острова Пасхи, находящегося в Тихом океане. И именно кур, а не петухов. Может быть, островитянам нравилось и пение шантеклеров, но достоинства кур они ценили больше. Не случайно самым ценным подарком у жителей острова считалась курица. Но может быть, жители Пасхи разводили кур и ели их мясо хотя есть сведения, что они заботились и об их яйценоскости «не от хорошей жизни»?
Ведь мясо этих кур, очевидно, было не очень вкусным. А может быть, островитянам оно нравилось, так же как нравилось оно когда-то человеку каменного века? Некоторые ученые считают, что именно тогда началось приручение кур или, во всяком случае, делались первые шаги в этом направлении. А может быть, это нам сейчас кажется оно невкусным? Да, сейчас известно, что мясо предков наших домашних кур было жестким. Но что это были за птицы — долгое время оставалось неизвестным.
Петухи распевали уже чуть ли не по всему миру, куриное мясо и яйца стали достаточно обычным продуктом, а ученые все еще не знали, кто был предком домашних кур. В XVIII — начале XIX века, когда всерьез занялись птицеводством, потребовалось выяснить это, чтобы представлять себе, каков так называемый «исходный материал».
Однако все поиски были безрезультатны, хотя ученые знали, правда предположительно, где искать диких кур. И вот однажды — это было в году, — когда корабль, на котором находилась экспедиция голландских ученых, оказался у берегов восточной Индии, после захода солнца люди услышали петушиный крик. Он доносился из лесу. Конечно, это мог кричать петух, сбежавший от людей и оказавшийся в лесу. Но никаких поселений поблизости не должно было быть.
С нетерпением дождавшись утра, ученые отправились в лес. Поселений они действительно не нашли, зато встретили в лесу желтоногих, красноногих, зеленоногих, краснозолотых птиц с черными пятнами и полосами, с серпообразными хвостами и красными гребешками. Это и были предки наших домашних кур.
Ученые назвали их банкивскими. Да, мясо у них действительно оказалось невкусным. Яйца они несут лишь два раза в год и всего по 10—15 штук. Стоило ли ради этого приручать птиц? Некоторые ученые считают, что не стоило. А приручили, одомашнили этих птиц из-за петухов — из-за их красоты, а позже, когда возникли всевозможные легенды о сверхъестественных способностях петухов, принялись усиленно разводить этих птиц.
И действительно, вспомним: именно петухи считались священными, прогоняли злых духов, именно петухи были предсказателями судеб хотя уже в Риме, как говорилось выше, куры тоже играли не последнюю роль.
Именно петухи были певцами утренней зари, «будильниками». К этому можно добавить, что петухи издавна служили людям и для развлечений. Речь идет о так называемых петушиных боях. О воинственности петухов люди знали очень давно — ученые считают, что бойцовые петухи были выведены две с половиной тысячи лет назад. Спартанцы, одержав победу в сражении, приносили в жертву богам боевого петуха, а знаменитый древнегреческий драматург Эсхил вложил в уста героини одной из своих трагедий такие слова: «Да не разгорятся их сердца желчью, как у петухов, и да не зародится у моих граждан жажда войны».
Римские полководцы брали их с собой в походы и перед сражением обязательно показывали солдатам петушиные бои, предполагая, что это зрелище вселяет в солдат мужество и стойкость. Петушиные бои были популярны чуть ли не по всему свету. Увлекались ими и в России кстати, слово «петушиться» пошло именно от задиристого и готового немедленно ввязаться в драку петуха.
Любители выводили специальные породы петухов, и хорошая бойцовая птица стоила огромных денег. И хоть боевыми, драчливыми бывают не только петухи, но часто и куры, их до боев не допускали, тут безраздельно царствовали петухи. Петухи участвовали и в других соревнованиях — в соревнованиях певцов.
В России любителей петушиного пения было особенно много. В селе Юрлово, Орловской губернии, даже вывели особо голосистых петухов, получивших название юрловских. Они очень высоко ценились. Наконец — перья. Получив в свое распоряжение петуха, люди быстро оценили его перья. Их использовали в различных ритуальных обрядах. Например, как пишет французский путешественник П. Пфеффер, одно из кочевых племен на Борнео охраняло себя тем, что вырванные из хвоста петуха перья вывешивали на шесте у опушки леса.
Эти перья, считали кочевники, не подпустят злых духов и хищных зверей. Птичьи перья вообще издавна очень ценились. Головные уборы и другие украшения, знаки отличия и пояса существовали у многих народов. А коренные жители Новой Зеландии — маори — изготовляли из перьев птиц целые костюмы. У некоторых народов птичьи перья заменяли даже деньги.
В Европе издавна были популярны различные султаны, плюмажи. Кстати, кое-что сохранилось и до наших дней. Что же касается украшений именно из петушиных перьев, то они тоже были очень популярны всюду, где имелись петухи. И не только у отсталых народов. Это написал Л. Толстой в «Хаджи-Мурате» о наряде военного министра. Петушиные перья действительно красивы. И не случайно богатые люди когда-то держали петухов в своих садах вместе с их ближайшими родственниками — фазанами и павлинами, отбирая наиболее красивых по оперению птиц.
Выводились даже специальные декоративные породы. Яркий пример тому — японские длиннохвостые петухи онагадори. История этих петухов не очень давняя — ей лет триста. В те времена, когда люди приступили к выведению длиннохвостых петухов, японские феодалы соревновались друг с другом в богатстве, старались перещеголять один другого пышностью.
В частности, они всячески украшали копья своих оруженосцев. Один из знатных вельмож по имени Ямануци захотел выделиться особо и решил украсить копья перьями.
Он приказал платить ему дань длинными петушиными перьями и отбирал наиболее подходящие. Примеру знатного вельможи последовали другие, и длинные петушиные перья стали очень цениться. Но самое длинное перо петуха тогда было не более метра. Поэтому многие птицеводы начали выращивать петухов с длинными хвостами. Но по-настоящему это удалось только крестьянину Ридзаэмону Такэти из деревушки Кате, расположенной километрах в двадцати от города Коти на острове Сикоку. Давно уже нет феодалов и их оруженосцев с пиками, украшенными петушиными перьями.
А удивительные петухи онагадори — настолько удивительные, что их называют чудом природы, — живут до сих пор. И маленький городок Кате, ставший центром разведения этих птиц, сейчас известен на весь мир. Онагадори имеют красный массивный гребень, белую или красную гриву, чаще всего черно-белый, иногда черно-красный или совсем белый, длинный, в несколько метров хвост недавний чемпион имел хвост около одиннадцати метров.
Название этих петухов переводится так: «о» означает «хвост», «нага» — «длинный» и «дори» — «домашняя птица». Иными словами — «длиннохвостая домашняя птица». Любопытно, что цыплята онагадори ничем не отличаются от обычных.
Но едва петушок подрастает, его сажают на особый насест, который, по мере роста хвоста, поднимают все выше и выше. Чтоб птица меньше двигалась, ее помещают в специальный ящик.
Во время прогулок хвост подвязывают. Но когда перья достаточно отрастают, птицу перестают выпускать — перья становятся очень хрупкими. Если же птицу требуется перевезти на значительное расстояние, для хвоста сооружают специальный футляр; если петуха надо перенести на небольшое расстояние, хозяин осторожно наматывает хвост себе на руку и на шею.
Как видим, достоинства петуха налицо — это и красота, и боевитость, и пение. И возможно, правы те ученые, которые считают, что куриное племя было одомашнено из-за представителей его мужской половины. Ведь курочки, в общем-то тихие и невзрачные, не обладают на первый взгляд никакими достоинствами. Надо было как-то разглядеть, вернее, угадать их потенциальные возможности, надо было предвидеть, что со временем под влиянием человека они превратятся в одну из важнейших птиц и будут играть серьезную роль в жизни людей.
Могло ли быть такое? Трудно сказать, как вообще трудно сказать, почему человек из огромного числа птиц остановился всего на нескольких. Ведь действительно, если вспомнить, что человек одомашнил всего около полутора десятка птиц, а в сельском хозяйстве использует не более 5—6 видов, то есть над чем призадуматься.
Ну конечно, кое-что объяснить можно. Человек не стал одомашнивать, например, воробья — какой толк? Мал, неказист, не голосист… Значит, одна из причин выбора — какие-то внешние данные или, точнее, данные, сразу бросающиеся в глаза.
Вторая причина — образ жизни. Выбирались такие птицы, которые способны были бы привыкнуть к новому образу жизни, к размножению и неволе. Например, ясно сразу, что чайки или буревестники не подходили для этого: и морские скитальцы, и питаются рыбой… Эти аргументы выдвигают некоторые ученые, и они, безусловно, верны.
Но, думается, не как главные, а как второстепенные. Ведь та же курица, вернее, ее дикий предок, и невзрачна и невелика вес банкивской курочки не более — граммов. А гуси, которые тоже были приручены еще в древности очевидно, даже раньше кур , — птицы перелетные, свободолюбивые. Но человек все-таки смог изменить их коренные привычки. Нет, видимо, причины были какие-то другие.
Известно, что еще около трех тысяч лет назад в Египте и Восточной Азии «царствовали» не петухи, а куры. Именно куры, которые были не только одомашнены, но и давали, благодаря особому содержанию и отбору, большое количество яиц. Кстати, уже тогда люди пользовались инкубаторами. Китайцы укладывали яйца в нагретую до определенной температуры мякину в особых печах — кангах или в траншеях; египтяне строили длинные двухэтажные кирпичные здания — инкубатории, где в нижних этажах помещались яйца, причем нередко десятки тысяч одновременно, а в верхних сжигалась солома.
Иногда в нижнем этаже разливали воду, чтоб создать определенную влажность. Не имея градусника, египтяне тем не менее довольно точно определяли температуру: они смешивали масло и сало в определенной пропорции, и точка плавления этой смеси была для них ориентиром — именно такая температура и требовалась для появления цыплят из яиц.
И результаты были отличные: из яиц выводилось примерно 70 цыплят! Египтяне строго хранили секрет инкубатора, и европейцы узнали о нем лишь в XII веке. Однако христианская церковь категорически запретила даже думать об инкубаторах: выведение цыплят без наседки считалось колдовством. Но когда в XIV веке итальянцы все-таки попробовали устроить инкубатор — у них ничего не получилось. В Европе появился инкубатор лишь после того, как французский естествоиспытатель Антуан Рене Реомюр изобрел свой термометр.
В году он побывал в Египте и, вернувшись в Европу, сделал первый инкубатор, который назвали «бочкой Реомюра». Это действительно была бочка, обложенная навозом. Первый промышленный инкубатор в Европе построили в году. С этого времени курица стала «царицей» всех домашних птиц — сейчас куры составляют 80 процентов домашних птиц в мире. Изменил человек курицу до неузнаваемости — дикие предки наших кур, как уже говорилось, давали 10—20, максимум 30 яиц в год, теперь есть куры, которые дают в год более трех сотен яиц.
Дикие куры весили полкилограмма, современные, выведенные специально на мясо, весят до четырех килограммов. Если же мы вспомним, сколько они дают побочных продуктов — пуха, пера, то перестанем думать неуважительно о «мокрых курицах» и скажем про себя: «Да здравствуют куры — наши нужные, очень нужные и важные соседи по планете!
Вот уже более двух тысяч лет вопрос о роли гусей в спасении Рима остается дискуссионным. Впрочем, сами римляне не сомневались, что гуси спасли их город: находясь в храме, посвященном богине Юноне, эти птицы якобы подняли страшный гвалт, когда услышали, что к стенам города подходят отряды варваров. Задремавшая стража проснулась, объявила тревогу, и римляне отбросили неприятеля от стен города. Возможно, это легенда. Но то, что гуси в принципе могли сыграть роль сторожей, доказывает недавний опыт администрации завода в шотландском городе Думбартоне.
На территории завода, производящего виски, хранилось 30 миллионов галлонов этого напитка.